Официальный сайт Донской духовной семинарии - высшего духовного учебного заведения.
 

АНТИЦЕРКОВНАЯ РЕПРЕССИВНАЯ ПОЛИТИКА ОРГАНОВ НКВД НА ДОНУ В 30-Е ГГ. ХХ В. (ПО МАТЕРИАЛАМ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЛ)

Табунщикова Л.В., преподаватель Донской духовной семинарии,

член Комиссии по канонизации святых Донской митрополии, кандидат исторических наук 

АНТИЦЕРКОВНАЯ РЕПРЕССИВНАЯ ПОЛИТИКА ОРГАНОВ НКВД НА ДОНУ В 30-Е ГГ. ХХ В. (ПО МАТЕРИАЛАМ СЛЕДСТВЕННЫХ ДЕЛ)

 

«Ни в одной другой стране нет такой правильной

политики в религиозном вопросе,  как в СССР».

Ленин и Сталин о религии //

 Коммунар. 11 сентября. 1940 г.

 

Русская Православная Церковь на Дону много претерпела от массовых политических репрессий в 20-30-е гг. ХХ в. В настоящий момент в г. Ростове-на-Дону  работает Комиссия по канонизации святых Донской митрополии. В ходе работы Комиссии удалось ознакомиться с рядом архивно-уголовных дел, заведённых в 30-е гг. на донских священнослужителей. Материалы этих дел позволяют обобщить и выделить характерные черты репрессий, их объект, и реакцию на них самих священнослужителей.

При изучении следственных дел был выявлен ряд закономерностей.  Одной из них является  массовость «контрреволюционных  церковных организаций», выявленных органами НКВД. Некоторые из таких организации были довольно масштабны, и охватывали несколько регионов. Примером может служить  ликвидированная осенью  1929 г. органами ОГПУ на северном Кавказе «церковно-монархическая организация», возглавлявшаяся епископом Варлаамом (Лазаренко Григорием  Яковлевичем). «Прикрывая свою монархическую сущность религиозной маской» возглавляемая епископом Варлаамом организация, по словам официального протокола,  ставила целью свержение советской власти и восстановление монархии. Организация имела довольно обширную и хорошо налаженную связь. Ячейки организации были «выявлены» в казачьих станицах Майкопского, Армавирского, Кубанского и Черноморского округов, через которую она и  проводила свою подготовительную работу к предстоящему восстанию. Вне Северного Кавказа была выявлена связь с Ленинградским реакционным духовенством, с архиепископом Воронежским Алексеем Буем, с монашеством Средней Азии, с реакционным духовенством Украины. [1, л. 33].

Примером многочисленности может служить  и дело филиала «церковно-монархической» организации т.н. «Белокалитвенского дела» 1932 г., насчитывающая 57 человек (по числу арестованных) и охватывающая своей деятельностью 19 населённых пунктов Миллеровского, Тарасовского, Морозовского и Шахтинского районов [2, т. 3, л. 67-68].  Из 57 арестованных по данному делу 28 человек было приговорено к высшей мере наказания – расстрелу, остальные получили 10, 8, 5 и 3 года. [2, т. 3, л. 99-102].

В 1930 г. в Донской    области был ликвидирован Бекреневский монастырь, закрытие которого растянулось на  два года. По постановлению районного суда в 1928 г. у монастыря было отобрано все имущество, в распоряжении монахинь осталась только церковь, где они ютились до 1930 года, а на базе отобранных у монастыря помещений, земельного участка и скота была создана трудовая артель «Правда», относившаяся к станице Мариинской. В конечном итоге именно этот факт привел к печальному концу – в 1930 году во время престольного праздника верующие, вставшие на защиту монастырского имущества, попытались разгромить артель. В результате насельницы монастыря и священники Б.В. Диков, А.К. Наталюткин и В.А. Миронов были арестованы и сосланы. Общее число осуждённых по делу Бекреневского монастыря составило 62 человека [3].

В Бекренёвский монастырь, ликвидированный в 1930 г.,  «стекался и находил убежище разный пришлый бездокументный антисоветский элемент,  а в период компании ликвидации кулачества как класса, монастырь укрывал бежавших от высылки кулаков, которых при содействии местного актива удавалось извлекать из стен монастыря партиями 15-20 человек» [3, л. 3].

2. Противодействие «живоцерковцам», или даже просто нелицеприятные высказывания в их адрес: «Он [обвиняемый – Авт.] часто обижался на живоцерковцев,  которые губят народ христианский и веру православную» (из свидетельских показаний) [4, л. 8]. На вопрос следователя священнику Голику В.Е., что побудило его стать  на путь борьбы с Советской властью, ответ, зафиксированный в протоколе, был следующий: «Я являюсь традиционно [в док-те подчёркнуто] убеждённым как выходец из казаков, т.е. привилегированного общества при царской власти. К тому же, мой отец был жандарм и священник, который в 1933 г. был расстрелян советской властью за к/р деятельность. Сам же я служитель религиозного культа – священник, убеждения старо-тихоновского течения» [5, л. 21].

По делу настоятеля Новочеркасского собора Ивана Артемьева свидетель показывал (и это вошло в обвинительное заключение):  «Артемьев Иван … пользовался большим авторитетом среди военной знати белого движения и был членом войскового круга, как представитель духовенства… по приезде из Москвы обновленческого епископа Мелхиседека моментально переехал в лагерь контр-революционного духовенства … и начал вести работу к/р характера, за что был органами ОГПУ выслан на 3 года» [6, л. 16].

3. Высказываемые «пораженческие» настроения ввиду ожидаемой войны с Японией и Германией. Критика внутренней и внешней политики руководства страны в рассматриваемое время приравнивалась к антисоветской агитации и пропаганде. Так, в 1932 г., на допросе свидетель по делу Колесникова М., псаломщика Александро-Невский церкви г. Нахичевани (ныне черта г. Ростова-на-Дону) показал: «В последний раз, в разговоре с ним о войне с Японией, он сказал, что жаль, что им одним не справиться, а помогать им по видимому никто не собирается. Из этого я заключил, что человек настроения контрреволюционного и ведёт такую же политику» [4, л. 8 об.].

Выдержка из допроса впоследствии расстрелянного священника г. Пролетарска Ильи Попова в 1937 г. гласит: «Вопрос: Следствию известно, что вы в 1936 г. на базарной площади группе граждан высказывали о поражении СССР и восстановлении старого строя. Ответ: Да, этот случай я помню. Но я говорил не о поражении СССР, а только сказал, что Япония и Германия воюют, значит и мы скоро воевать будем, и кроме этого,  я помню, что сказал о том, что скоро вернут наши церкви, об этом говорит проект новой конституции» [7, л. 13].

4. Агитация против колхозного строительства и распространение слухов о гибельности колхозов для крестьянства.  Сапухин М.И.,  проживающий в ст. Елизаветинской Азовского района, осуждённый в 1932 г., обвинялся (в числе прочего) в том, что, будучи псаломщиком хуторской церкви, «неустанно занимался а/с агитацией среди населения хутора, главным образом среди верующих женщин и рыбаков-колхозников, призывая население не вступать в колхоз» [8, л. 18].

Артемьев Иоанн, настоятель Новочеркасского Войскового Собора, обвинялся в 1932 г. в том, что: «будучи священником Новочеркасского Успенского собора в должности ключаря и члена Донского епархиального Совета  в протяжении ряда лет систематически занимался агитацией  и распространением  провокационных слухов, направленных к вооружению верующих слоёв населения против мероприятий соввласти, а также вёл агитацию против колхозного строительства, что предусмотрено 58 п.10 ст.УК» [6, л. 18], за что был выслан в Казахстан  сроком на три года [6, л. 19].

«Контрреволюционная церковно-монархическая  группировка»  ст. Нижнегниловской (ныне черта г.Ростова-на-Дону), состоящая их 4-х лиц –  священника, дьякона и 2-х женщин, была «вскрыта и ликвидирована»  в 1933 г.  по  обвинению в  «противоколхозной агитации и разложению колхозов изнутри» [9, л. 125].

5. Поборничество священников, т.е. хождение по домам с целью наживы, несмотря, по версии следствия, на их хорошее материальное положение. На допросе священник Голик В.Е. «признавался»: «На протяжении 1935-1937 гг. ходил по дворам <…>, занимаясь нищенством, жаловался на свою тяжёлую жизнь.

Вопрос: А на самом деле?

Ответ: Совершенно иначе. Я, помимо доходов от служения в церкви, совершал религиозные обряды на квартирах, получая плату деньгами и продуктами питания, имея возможность прокормиться разводом свиней. Всё это я реализовал на частном рынке в г. Ростове, по спекулятивным  ценам…» [5, л. 22].

6. Сбор средств для отправки арестованному духовенству. Так, Садовская В.А., арестованная по делу епископа Варлааама, обвинялась, среди прочего, в том, что «производила сбор пожертвований среди верующих в пользу духовенства, отбывающего наказание в концлагерях  и на собранные средства посылала посылки различным архиереям»  [1, л. 34].

7. Участие (мнимое и настоящее) в гражданской войне на стороне белых. «В период пребывания белых на Дону, наш монастырь принимал живейшее участие  в оказании им материальной поддержки – при монастыре изготавливалось бельё и обмундирование для армии, все наличные средства были вложены взаймы на усиление обороны белых, часть монашек работала в лазаретах» – говорилось в протоколе допроса по делу Бекреневского монастыря 1930 г.  И далее: «Монастырь являлся и штабом белогвардейского офицерства и карательных отрядов, где зверски производилась расправа над пленными красноармейцами  и сочувствовавшими Советской власти» [3, л. 2].

8. Поводом для ареста было и противодействие  закрытию церкви даже разрешёнными советским законодательством методами (письмо с жалобами во ВЦИК и т.д.). Преследовалась также  агитация против запрещения колокольного звона. В обвинительном заключении священника Артемьева 1932 г. говорилось: «в декабре 1931 г. в беседах с верующими говорил: «Колокольный звон соввласть прекратила насильственно, преследование церкви всё с каждым годом углубляется и скоро будет время, что все церкви закроют…» [6, л. 16].

В ст. Нижнегниловской власти в 1933 г. инициировали закрытие местной Преполовенской церкви без законных на то оснований: «храм был в хорошем состоянии, хорошо посещался, налоги выплачивались регулярно, словом договор на пользование храмом выполнялся» [9, л. 145] От лица общины была составлено письмо во ВЦИК о незаконности закрытия церкви со ссылкой на положения Инструкции Комиссии по культам «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах» от 16 января 1931 г., в которой убедительно доказывался тот факт, что законных оснований для закрытия Преполовенской церкви нет.  Письмо подписали 900 прихожан.

Жалоба была перехвачена местными властями, священник Дяконов В.Р.  арестован (впоследствии расстрелян) и, в результате, было заведено дело о контрреволюционной церковно-монархической группировке из 4-х лиц, священника, дьякона и 2-х мирян их Приходского Совета. «Храм вскоре был закрыт, хотя КИК обещал этого не делать до решения ВЦИК, а в храме был организован клуб, но так как бывшие прихожане посещали его редко, клуб был не рентабелен, оказался тоже вскоре под замком, а затем новое здание храма с художественной живописью было взорвано и превращено в груду развалин. Некоторое время оставалась колокольня, как парашютная вышка, а затем и её взорвали» [9, л. 146].

В 1930 г. при закрытии Новочеркасского кафедрального собора его настоятель Иван Артемьев ходил по приходу и собирал деньги для посылки старосты в Москву и, по свидетельским показаниям, «во время хождения вёл агитацию, что нас, духовенство, преследуют, нам нужна в борьбе с соввластью помощь, в частности, в квартире Ёлкина говорил: трудно теперь жить, храмы закрывают, духовенство преследуют…»[6, л. 16].

Признание вины обвиняемыми не вело к смягчению наказания. Из расстрельного списка на 28 человек контрреволюционной организации Белокалитвенского района признали вину – 6 человек, не признали – 4 человека, остальные признали вину частично [2, т. 3, л. 72].

Почти все обвиняемые подвергались в разное время дискриминационным мерам  по религиозному признаку. Колесников Матвей, церковный счетовод и псаломщик « когда построил дом, … на предложение профсоюза оставить церковную службу, категорически отказался. После чего был исключён из профсоюза» (из свидетельских показаний) [4, л. 8]. Садовская, проходящая по делу церковно-монархическая организации Северного Кавказа, возглавляемой епископом Варлаамом,  имела  законченное высшее педагогическое образование и в течение значительного времени состояла учительницей начальных и городских школ. Она была уволена впоследствии с педагогической работы за «религиозные убеждения, которых она не захотела изменить и демонстративно подчёркивала при каждом удобном случае» [1, л. 33].

Хозяйство священника  Ильи Попова, (расстрелянного впоследствии по постановлению Тройки УНКВД по Азово-Черноморскому краю в 1937 г.), по постановлению Пролетарского финансового отдела 18.05.1931 г. обложили непомерным налогом,  а затем в  погашение долга по налогу и самообложению в 1932 г. распродали его имущество на сумму 1015 рублей. В 1932 г. отца Илью лишили избирательных прав как служителя религиозного культа.  Постановлением Пролетарского сельсовета от 26.07.1934 г. подтвердили лишение его избирательных прав и продублировали это решение 25.10.1934 г. [7, л. 15-16].

Характерной чертой следственных дел 1930-х гг. являются повторные аресты. Как правило, священнослужители, арестованные в середине 1930-х гг., уже привлекались к ответственности органами власти. Примером подобной биографии может служить «послужной список»  священника с. Ново-Николаевка Азовского района  Голика В.Е.:  В 1924 г. был задержан  Ейским ОГПУ для выяснения личности. Просидел 2 часа. В 1926 г. вызывался ОГПУ, по подозрению «для меня неизвестному».  В 1929 г. арестовывается Староминским ОГПУ, «за что, не знаю, просидел три дня». В 1930 г. осуждён Новочеркасским ОГПУ «за сокрытие серебра», осуждён на 3 года. В 1935 г. Азовское ОГПУ арестовало его по  подозрению в «обновлении иконы», и был освобождён через несколько дней [5, л. 8]. В 1936 г. арестован был вновь, но в связи с «недоказанностью материала» дело было закрыто. В 1937 г. был снова арестован, и на этот раз приговорён к расстрелу.

Артемьев, настоятель Новочеркасского войскового собора, осуждённый в 1932 г. к высылке на три года в Казахстан, за а/с агитацию, уже был осуждён в 1925 г. на три года административной высылки на Соловки [6, л.18].

Характерной чертой дел 1930-х гг. являются «свидетельские» показания – точнее доносы – односельчан, председателей сельсоветов, соседей и т.д., из которых видно, что каждый шаг священнослужителей отслеживался: [орфография первоисточника сохранена] «Доношу о том, что гор.Ростове н/Д Очаковской ул. № 65 домовладелка попика скрывает своего мужа попа якобы она с ним разведённая и как бутто этот поп не живёт там приходит в гости, но этот поп проживает там с указанной домовладелкой, т.е. муж и жена. Это поп не прописан по домовой книге, а живёт очень давно. Кроме того, эта попиха и поп пустили на квартиру другого попа  где живут в данное время попы. Домовладелка попиха  находется на иждевении  сына, получает хлебную карточку, сын служит неизвестно где член [неразборчиво] благодаря сына попиха устраилась к нему в батайск не известно где поп обслуживал Койсугскую церковь и Батайск». Доносчик подписался: «Член ВКПБ и Внештатный партследователь Лен рай ККВКПб <подпись>18 сентября 1932 г.» [10, л. 4].

Антицерковная политика Советской власти отличалась гибкостью. Эффект раскола Церкви был достигнут ещё в середине 20-х гг. Обновленческая Церковь свою роль сыграла, и власть в ней больше не нуждалась. В середине 1930-х гг. был нанесён удар и по обновленческим структурам, прежде находившимся под негласным покровительством государственной власти. Органами была вскрыта «контреволюционная  церковно-монархическая организация» «Духовный Союз», руководимая митрополитом Петром (Сергеевым), объединившая, по версии следствия,   все аналогичные к/р организации в масштабе Азово-Черноморского Края. Членами данной организации числились более двух десятков человек. Активную роль в её организации и деятельности якобы  играли, помимо митрополита Петра, бывший епископ Донской Киреев Сергей, (в дальнейшем митрополит Калининский) и шахтинский епископ Болгаров Сергей [11, л. 85-86].

Чекистами были  прослежены связи «Союза» с митрополитами Александром и Виталием Введенскими, через них  с зарубежными церковно-белоэмигрантскими кругами, как-то Антонием Храповицким (до 1935 г., т.е. по день его смерти), митрополитом Варшавским Дионисием, митрополитом Парижским Евлогием, митрополитом американским Платоном, а также вселенскими патриархами через проживавшего в Москве их представителя Димопуло, а вполседствии через греческую миссию в Москве, от которых деятели «Союза» якобы получали директивы о развертывании контрреволюционной деятельности [12, л.10].

В вину им была поставлена организация восстания против Советской власти в период предстоящей войны между СССР и фашистскими странами для реставрации капитализма и монархического строя в России; срыв подготовительных выборов в Верховные органы СССР с целью использования таковых в своих контрреволюционных интересах, а также  антисоветская агитация, выражавшаяся в распространении повстанческих и пораженческих настроений [13, л. 57]. В 1937 г. обновленческий епископ Болгаров С.И. был расстрелян, обновленческий священник Касьянов Н.А. получил 10 лет ИТЛ. В 1938 г. был приговорён к расстрелу и обновленческий митрополит Пётр.

Возникает закономерный вопрос, а насколько реальны были данные многочисленные контрреволюционные организации? Ответ содержится в «исповеди» заключённого Касьянова, обновленческого священника, негласного осведомителя НКВД, обвинённого по т.н. «шахтинскому» делу. «В Шахтинском Отделе НКВД я пробыл до 14-го декабря 1937 г. Находясь там в камере, от одного з/к я узнал, что арестованным служителям религиозного культа приписывают участие в контрреволюционной церковно-монархической организации с целью свержения Советской власти на случай войны СССР с Японией. Насколько мне известно, такой организации среди духовенства не было, но в то же время я представлял, что духовенство в огромном своём большинстве враждебно по отношению к Советской власти и, как таковое, должно быть изъято, а в общей массе духовенства, конечно, должен быть изъят и я. Я увидел, что изоляция служителей религиозного культа есть верный шаг к ликвидации церквей, а потому решил поддерживать это дело, признав себя причастным к названной выше организации» [13, л. 63].

И далее: «После этого следователь сказал мне: «У вас в Сулине на заводе было недавно вредительство, которое нами обнаружено. Вам надо как-нибудь увязать это дело с вашей организацией. Вот 2-го декабря я вас вызову и будем работать по этому вопросу, а пока до вызова подумайте». Я дал на это полное согласие, несмотря на то, что я не имел решительно никакого отношения к Сулинскому делу» [13, л. 64]. (На заводе г. Красный Сулин произошла диверсия, вину за которую возложили на вышеупомянутых обновленческих священнослужителей).

Таким образом, проанализировав архивно-следственные дела, мы видим, что органы НКВД вели бескомпромиссную борьбу с Церковью, не останавливаясь перед фальсификацией дел и массовыми репрессиями. Использовался целый спектр предлогов для привлечения священников к уголовной ответственности.  Временный союз советской власти с обновленческими структурами закончился репрессиями священнослужителей-обновленцев.

 

Примечания

  1. Архив Управления Федеральной службы РФ по  Ростовской области (Архив УФСБ РФ по РО). Дело П.-17552 по обвинению Садовской В.А.
  2. Архив УФСБ РФ по РО. Дело П-45866 по обвинению Попова, Исачкина, Краснова и др.
  3. Архив УФСБ РФ по РО. Дело П-47816 по обвинению Федотовой А.Е. и др.
  4. Архив УФСБ РФ по РО. Дело П-3198 по обвинению Колесникова М.
  5. Архив УФСБ  РФ по РО. Дело П-35346   по обвинению Голика В.Е.
  6. Архив УФСБ РФ по РО. Дело П-17006 по обвинению Артемьева И. Я.
  7. Архив ФСБ РФ по РО. Дело П-25959 по обвинению Попова И.В.
  8. Архив УФСБ РФ по РО. Дело П-3831  по обвинению Сапухина М.И.
  9. Архив УФСБ РФ по РО. Дело П-36076  по обвинению Дьяконова В.Р.
  10. Архив УФСБ РФ по РО. Дело П-3162 по обвинению Чернявского И.В.
  11. Архив УФСБ  РФ по РО.  Дело П-48003 по обвинению Болгарова С.И.
  12. Архив УФСБ РФ по РО. Дело П-41368 по обвинению Сергеева П.
  13. Архив УФСБ РФ по РО. Дело П-43019 по обвинению Касьянова Н.А.

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *